Рожденная любить [= Свадьба горца ] - Ханна Хауэлл

– Вот и хорошо, – устало прошептал Иен, чувствуя непреодолимое желание заснуть. – Отдохни, со мной все будет в порядке.

– Знаю, Иен. – Она поцеловала его в щеку. – Я посижу рядом, пока ты не уснешь. Мне просто хотелось убедиться, что ты пришел в себя. Тебе ничего не надо?

– Голову Макленнона на блюде, – сонно пошутил он, опять сжимая ее пальцы. – Думаю, у тебя это не получится.

– Обещаю быть хорошей девочкой, – улыбнулась Айлен, целуя руку мужа.

– Клянешься? – спросил он и заставил себя открыть глаза, чтобы строго взглянуть на нее. – Пока я был рядом, ты никаких глупостей не делала, но сейчас, подозреваю, у тебя в голове может родиться какая-нибудь дикая мысль.

– Возможно, и родилась бы, если бы мне не приходилось думать о жизни нашего ребенка.

– Ну да, – пробормотал он и тут же заснул. Айлен еще долго сидела рядом, глядя на спящего мужа.

Время от времени она отводила с его лица упавшие волосы, а заодно проверяла, нет ли жара. Видимо, глубокий сон Иена вызван не только раной, он казался очень усталым. Лишь бы у него остались силы, чтобы бороться с лихорадкой. Сторм пришлось чуть ли не волоком уводить подругу спать, и та неохотно прекратила свое бдение, уступив место у постели раненого Тэвису.

Айлен возмущенно смотрела на мужа, всерьез подумывая о том, не ударить ли его по голове подносом, который она держала в руках. Иен уже почти оправился, швы ему уже можно было снять, но теперь Айлен испытывала соблазн нанести ему новые раны. Ее муж гораздо худший больной, нежели ее брат Колин, который совершенно не умел болеть. Так она и сказала Иену.

– Почему бы тебе самой не попробовать лежать в постели день за днем? Посмотрим, как тебе это понравится, – буркнул Иен.

– Мне бы тоже не понравилось, но, по-моему, если бы я лежала в постели, то старалась хотя бы не портить жизнь окружающим.

Иен наблюдал, как жена сердито ходит по комнате, наводя порядок. Он сознавал, что поступает не лучшим образом, однако ничего не мог с собой поделать. Глядя на се округлившийся живот, он корил себя за несдержанность, ведь Айлен сейчас ни к чему лишние неприятности.

– Прости меня, – виновато улыбнулся он, когда жена оглянулась, чтобы посмотреть на него. – Просто это постоянное лежание невыносимо.

Айлен присела на край постели и взяла его за руку.

– Тебе не нужно просить у меня прощения. Иен твой гнев понятен. Но скоро ты встанешь, сможешь ходить и будешь проклинать не меня, а собственную слабость.

– Нахальная девчонка.

– Да, наверное. – Она смазала рану целебной мазью, чтобы умерить зуд, который, как известно, всегда сопровождает заживление. – Швы уже можно снять, рана хорошо затянулась.

Ее легкие, нежные прикосновения зажгли в нем страсть, и, когда Айлен отвернулась, ставя мазь на место, он обхватил жену за талию и притянул к себе.

– Иен, осторожнее! Твоя рана...

– Я так раздражаюсь не только из-за раны, женщина. Ей достаточно было только взглянуть на него, чтобы понять, о чем он думает, но Айлен спросила с невинным выражением:

– Тебе не нравится мазь?

– Очень смешно. – Он взял ее руку и положил на свою плоть.

– Ты хочешь, чтобы я намазала мазью и здесь?

– Айлен, дразнить отчаявшегося мужчину неразумно!

– А ты отчаялся? – промурлыкала она, поглаживая свидетельство его желания.

– Да, колдунья.

Иен жадно целовал ее, пока его пальцы нащупывали источник наслаждения, и она чувствовала, как в ней пробудились желания, почти забытые в последние недели.

Но когда Иен оторвался наконец от ее губ и начал покрывать ей шею и плечи жаркими поцелуями, она заставила себя вспомнить о его ране.

– Не уверена, что тебе следует это делать.

– А я уверен.

Он распустил шнуровку на кофте, чтобы освободить ее груди.

– Ты уверен, что мы сможем это сделать, не разбередив твою рану?

– Я намерен показать тебе, что мы сможем это сделать. И сделать очень хорошо.

Она больше не пыталась возражать. Потом, когда они лежали рядом, Айлен с ним согласилась:

– Да, мы все сделали очень хорошо.

Тут ребенок начал толкаться. Иен удивленно хмыкнул, а она засмеялась:

– Попробовал бы ты оказаться на моем месте.

– Не надо. Полагаю, я могу дожить до преклонных лет и не огорчаться, что ничего такого не узнал.

Встав с постели, Айлен начала одеваться.

– Куда ты дел мои панталоны?

– Бросил на пол.

– Какое варварство!

Заложив руки за голову, он довольно ухмыльнулся:

– Тебе пора бы научиться владеть собой.

– О, да мы чувствуем себя гораздо лучше! – насмешливо протянула она.

– Есть лекарства, с которыми ничто не сравнится. Отыскав панталоны в противоположном конце комнат ты, Айлен повернулась к мужу спиной и надела их.

– Ты их не бросил, а швырнул, – возмущенно сказала она.

– А зачем их вообще надевать?

– Без них я чувствую себя голой. К тому же я привыкла, и, по правде говоря, мне начинают казаться странными женщины, которые их не носят. – Айлен вернулась к кровати и села на край, вызывающе спросив: – Тебе больше ничего не надо?

Иен собирался дать ей непристойный ответ, но она вдруг охнула и прижала руки к животу.

– Айлен, что случилось?

– Подожди минутку! – с трудом сказала она, легла рядом с ним, сжимая его руку, но тут же поняла, что таким образом не умерить страхов мужа, и добавила: – Ребенок буянит.

Он почти робко дотронулся до ее живота и широко раскрыл глаза, ощутив там оживленное движение. Теперь его не удивляло, что Айлен вынуждена была лечь. Странно, как она вообще может такое выносить.

– Больно? – шепотом спросил он.

– Не больно, просто очень неудобно, – уже спокойнее ответила она, ибо ребенок немного поутих.

– Может, надо позвать лекаря.

– Чтобы он поставил мне пиявки или пустил кровь? Он решит, что у меня внутри что-нибудь дурное, постарается от этого избавить и, может быть, возьмет слишком много крови. Движение он, конечно, остановит: ведь мертвый ребенок двигаться не сможет. Не подпускай ко мне этих воронов, Иен. Поклянись.

– Клянусь. Успокойся, Айлен, – попросил он и неловко пошутил: – А то ребенок от страха пробьет в тебе дыру и выйдет наружу.

– Похоже на то? Просто я ненавижу лекарей.

– Оно и видно, но почему?

– Точно не могу сказать, – пожала плечами Айлен. – Просто я видела их дела, и мне от них тошно. Наверное, это началось с того, когда они чуть не уморили моего кузена Ниниана, совсем мальчишку. Хотя я и раньше относилась к ним с большим подозрением.